«11 тысяч рублей – вот и вся ваша забота о ветеранах, ё-моё!»

Последнее слово Навального по делу об оскорблении ветерана

– Конечно, ужасно смешно, что у меня снова последнее слово. Весь день и с утра, и до этого несколько дней прокурор рассказывала, что я требую какой-то исключительности для себя. Мне кажется, если у человека может быть два последних слова в один день – это тоже такая исключительность, которой я, впрочем, для себя не требовал, но, тем не менее, она у меня есть.

Для последнего слова у меня есть бумажка. Она довольно задрипанная, потому что я ее в кармане ношу на каждый процесс. Когда меня обыскивают, то говорят – нельзя, только материалы дела. А я отвечаю, что это самый главный материал дела. Помните, в самом начале, когда мне дали полчаса на ознакомление с материалами дела, единственная вещь, единственная страничка, которая меня заинтересовала, я с нее сделал выписку. Потом, в течение процесса, я ее из кармана доставал и украдкой смотрел. Каждый раз, в самые пафосные моменты, когда прокурорша наша изображала здесь слезы и надрывалась, говоря: «Ветераны – это наше всё! Мы их любим! Наше государство ради ветеранов и существует! И только их мы любим, а такие как вы – их оскорбляете! Всё в России для ветеранов». И даже потом, когда в своей камере я телевизор включал, там тоже рассказывали, что я оскорбил ветерана, а ветераны – это самое важное, что есть в стране, а Россия существует для них... Я снова доставал эту бумажку и смотрел в нее.

А этот листочек – справка из отдела социального обеспечения. И они там пишут, какую помощь оказали ветерану Артеменко за последние четыре года. Там указано, что последний раз он получал продуктовый набор 06.07, а всего за последние четыре года он получал помощь семь раз. Три раза – сертификаты на продтовары, один раз набор продуктов, и три раза сертификат на продукты.

Если я правильно посчитал, а я правильно посчитал, общая стоимость этих сертификатов за четыре года – примерно 11 тысяч рублей. Вот и вся ваша забота о ветеранах, е-мое! Лицемерные вы негодяи!

Вот в этом и выражается все настоящее отношение к ветеранам, к пожилым людям!

Еще одна страница материалов дела – это состав следственной группы. 15 человек из разных регионов.

15 бездельников и охламонов свезли в Москву, дали им жилье, дали командировочные, повышенные зарплаты – для того чтобы они расследовали это преступление, понимаете?! На это ушло больше денег, чем ветеран получил помощи [от государства] за всю жизнь, наверное!

Один день этого суда, – посчитайте, сколько здесь госслужащих, – стоит гораздо больше, чем участник войны Артеменко получил за четыре года! Помощи от государства, которое осмеливается заявлять о том, что оно заботится о ветеранах!

Но! Для того, чтобы защитить свою возможность воровства, они используют тех, кого обокрали. Это и есть самое отвратительное! Вы каждый божий день обкрадываете этого ветерана, а потом его же вытаскиваете, трясете им, и говорите: мы будем у власти всегда, потому что мы его защищаем! И это чудовищно...

Здесь выступал такой чучундрик, который писал на меня заявление. Он сказал лучшую фразу за весь процесс! Он говорит: я смотрю этот ролик, там человек пожилой, и видно что он бедный, он пенсионер и ветеран! А что же он бедный-то? Почему в нашей стране ассоциация такая у любого – раз ветеран, значит, бедный. Ветеран войны – значит, старый и, скорее всего, нищий. И конечно, человек видит сразу же, и у него картинка совпадает: бедный, значит, ветеран.

И почему же, я не понимаю, если это участник войны, и вы же здесь все надрывались, рассказывая, как вы их любите и защищаете, – почему с первого взгляда видно, что он бедный?

Почему, если мы возьмем все страны антигитлеровской коалиции... Ладно, давайте возьмем даже тех, кто проиграл войну. Италия, Япония, Германия...

В России – самая маленькая пенсия у солдат-победителей! И вы не хотите ее повышать. Я писал законопроект, чтобы повысили их пенсию до [размера] солдат немецкого Бундесвера. Нет, нельзя повысить! Потому что не хватит [неразборчиво]. Деньги не берутся из ниоткуда.

Для того, чтобы в Геленджике или на южном берегу Франции возникали эти классные дома единороссов, нужно обокрасть – и лучше и удобнее всего обокрасть пенсионеров.

И все говорят: «Ну, может, хватит красть?». А вы снова свою физиономию вытаскиваете и говорите: «Что?! Не позволим пересматривать итоги Второй мировой войны!». Да какое вы, ваш Путин, ваша «Единая Россия» имеете отношение к этой войне? Вас просто послушать, вы там главные победители! Из окопов не вылезали!

Вы используете их, потому что вам не хочется говорить о настоящем. Вы используете это, потому что очень неловко обсуждать любую текущую проблему. Потому что с вами хотят поговорить про коррупцию, про бедность, про неравноправие, про здравоохранение, а сказать об этом нечего. И когда конкретные люди типа меня начинают задавать слишком острые вопросы, сразу возникает... Да какой дворец? Какой там Димон? Какой Путин? Давайте поговорим о том, кто оскорбил ветерана. И ровно для этого придуман этот процесс. Потому что не хочется вам говорить ни о чем другом.

Один из самых гадких моментов процесса, когда [прокурор] читала эти сфабрикованные показания. 10 страниц показаний. Они же сначала собрались и сказали: ну, нужны какие-то показания, которые будем читать в суде, а дедушка старый и уже особо говорить не может. Ну ладно, мол, черт с ним, возьмем его мемуары, напишем за него... Посмеялись же еще над дедом, сказали: ну а что? Дед старый, ему все равно. А потом она [прокурор Фролова] читала, делала паузы, изображала, что голос у нее дрожит...

Я вот хочу напомнить, например, о недавнем, важном эпизоде жизни нашей страны – о котором я упоминал в ходе этого процесса, но можно вспомнить еще раз. Когда в Краснодарском крае, под непосредственной «крышей» бывшего генпрокурора Чайки, который до сих пор работает в прокуратуре, и его окружения, которое до сих пор работает в руководстве прокуратуры, действовала банда Цапка. Терроризировала целую станицу, насиловала школьниц, убивала людей. А поймали их только после того, – потому что их «крышевали» прокуратура и суды – как они вырезали целую семью, огромную. Убили взрослых и детей. Сложили их во дворе. Подожгли – это официальные материалы дела, – а новорожденного ребенка, живого, бросили в этот костер. Понимаете?

И это все произошло, потому что за ними стояла прокуратура, суды, «Единая Россия», члены партии все это делали. И этот эпизод вы не хотите зачитывать. Голос-то у вас совершенно не дрожит. Хотя это самое настоящее фашистское преступление. А наоборот, очень бодрым голосом говорите: «Хм, а кто последний в кассу?». Вы готовы обслуживать этого огромного хряка, который засунул свою морду в общие нефтедоллары, потому что надеетесь, что вам перепадут какие-то крошки.

Я включаю телевизор и вижу репортаж. Стыдный репортаж. Это же прямо показывают. Тот эпизод, когда ветеран узнал о том, что его оскорбил Навальный, и ему стало плохо. И так случилось, что в этот момент дома у ветерана была съемочная группа, которая снимает его камерой. Лежит этот человек, – его снимают – лежит в трусах на одеяле, а рядом внук стоит, и в глазах его счастье! И он доволен! И у него на лице написано: «Боже мой! Я наконец-то монетизировал деда. Получилось! Он снова оказался полезен нашей семье!». Все счастливые, камера снимает, за кадром, наверное, стоит Маргарита Симоньян, которая говорит: «Давай, дед, не рыпайся, лежи!». А этот 95-летний человек лежит в трусах на одеяле и у него на лице написано: что вообще происходит, почему они все это делают? А они ему говорят: нормально, нормально, так трогательнее получится!

Вы все этим процессом, цель которого совершенно понятна, реально унизили и оскорбили вот этих всех ветеранов в десять раз хуже, чем вы это делали до этого. Вы реально унижали достоинство и использовали человека как куклу. Как настоящую куклу. Он то хочет выступать, то не хочет. Вы просто открыто подписываетесь за него. То есть он вашем представлении вообще не человек!

Он правда живой человек, дееспособный, но как же можно взять и подписать за человека десять заявлений разным почерком. Потому что для вас он вообще не человек. Для вас и для вашей власти – это механизм, кукла, которую вы хотите использовать для себя. И я начал с этого свое выступление. И продолжу.

Я понимаю, что вы тут устроили. Только что был один суд, вступило в силу решение, сейчас другой. Просто чтобы вечером сказать, что вот этот-то суд был последним. Мы ж его уже посадили на 3,5 года. А сейчас вы что, снова меня посадите на 3,5 года? Чтобы сказать, что вот мы Навального посадили не потому, что он скрывался от инспектора, а потому, что оскорбил ветерана? И будете дальше ездить по ушам телезрителей своих, людей. Ваш замысел понятен. Какое-то количество вашей телепублики взлохматить.

Я уверен и знаю о том, что ваш план не сработает. Огромное количество людей, которые следят за этим процессом, им так же противно и тошно, как и мне. Потому что они, в отличие от вас, считают ветеранов, пенсионеров, да кого угодно, людей – нормальными людьми, над которыми нельзя издеваться. Которых сначала нельзя притаскивать для участия в ваших гадких роликах, потом за них нельзя подписываться и подделывать заявления, нельзя их снимать в беспомощном состоянии.

И то, что вы задумали, я уверен, у вас не получится. И так или иначе правда возьмет свое. И каждый ответит по заслугам.

Спасибо.

«МБХ медиа»