Будем покупать не еду, а калории

– Дмитрий Валерьевич, рейтинговое агентство Moody’s в опубликованном на этой неделе докладе делает вывод, что импортозамещение в России за год провалилось во всех секторах, и только в пищевой промышленности есть некоторые успехи. Вы с этим согласны?

– Я не могу не согласиться с выводами Moody’s, но они мне представляются преждевременными: слишком мало времени прошло. Все зависит от того, что подразумевать под «успехами». Рост сельского хозяйства, потерявшего 35–40% импорта, составил за год процента четыре. Можно ли считать такой рост успехом? Сомневаюсь. Что касается продовольственного импортозамещения: понятно, когда в бизнесе освобождается площадка, на ней начинается некая суета. В качестве иллюстрации приведу «Ашан». Раньше я, как любитель сыра, шел туда и набирал несколько сортов для сырной тарелки. Там был эдакий «сырный остров» с богатым выбором, за ним следило несколько сотрудников. Сейчас от всего этого изобилия остался закуток, где сыров лежит от силы десяток. Еще вопрос – сыры ли это? Нет у нас в России технологии твердых сыров, и не будет никогда – это я вам как специалист говорю.

– А что, производить качественный сыр – для нас непосильная задача?

– Проблема в том, что мы боимся признаться в неумении что-то производить и поэтому чувствуем свою ущербность. Но надо уметь производить не так уж много, чтобы в международном разделении труда занимать свою нишу. Надо уметь концентрироваться на узких отраслях, в которых мы чего-то достигли, и активно их развивать, чтобы всегда иметь рынок сбыта. Это должны быть отрасли не столько технологичные, сколько с высокой долей добавленной стоимости, долей труда. Когда мы просто гоним газ с нефтью, доли труда там не очень много. Вообще, говорить об импортозамещении изначально было глупо – нельзя заместить бурдой, которую мы называем «коньяк», тот реальный коньяк, что производится во Франции. Да и не нужно.

– Как вы относитесь к мерам по уничтожению подсанкционной еды?

– Это хорошая дымовая завеса, скрывающая реальные проблемы отрасли. Одна из них – монополизация рынка агрохолдингом бывшего кубанского губернатора и нынешнего главы Минсельхоза господина Ткачева, скупившего полмиллиона гектаров российских земель. Так что уничтожение еды – своего рода сакральная жертва. Я просматриваю зарубежную прессу, которая недоумевает по поводу изъятия в каком-то российском сельпо трех венгерских уток и ужасается, что их раздавили трактором.

– Тем не менее насколько с момента введения санкций и ответного эмбарго изменился российский продовольственный рынок?

– Рынок не изменился принципиально – в том плане, что на нем не возникло дефицита. Но выбор и ассортимент теперь совсем другой. Потерю продовольственным рынком около 40% импорта не заместить никаким местным производителем. Сейчас импорт в основном идет из Сербии, Беларуси, Казахстана и прочих стран, которые принято называть «братскими». Но в экономике нет ни братьев, ни сестер, а есть экономически выгодные или невыгодные партнеры. В этом смысле ключевой фактор, влияющий в настоящее время на импорт продовольствия, – слабый рубль.

Мы не видим на своих столах нормальной еды не потому, что наши органы успешно уничтожают ее. Как это произошло с 50 утятами на границе с Украиной, которых варварски умертвили и сожгли. Неужели нельзя было выгнать этих утят на территорию Украины? Что за слепое, тупое следование закону? И, как следствие, сейчас люди вынуждены, я бы сказал, потреблять калории, поскольку у них попросту нет денег и возможности покупать нормальную еду.

– Появилась информация о подорожании в ближайшее время продуктов в среднем на 7–10%. Поставщики уведомили ритейлеров о росте отпускных цен. Это повышение неизбежно?

– Безусловно. Судите сами: сейчас с территории Российской Федерации изгоняется импорт. Это происходит из-за слабого рубля. Но ситуация осложняется еще и тем, что у нас весь товар, по сути, квазиимпортный. Посевной материал для картофеля – голландский. Гербициды – польские. Трактора Top Gear и запчасти к ним – американские. Кроме того, цену на бензин непременно повысят наши «естественные монополии». Эти вертикально-интегрированные холдинги подмяли под себя весь рынок, полностью его монополизировали. 5 мая 2014 года я написал статью под заголовком «К концу следующего года россияне обеднеют на 40%», она есть в открытом доступе. Тогда еще не было масштабного разворота по украинским событиям, не было контрсанкций, которые душат наш народ. Экономика – наука математическая, основанная на цифрах, на точности. Поэтому в ближайшие 5–7 лет, если нынешняя мобилизационная политика в стране сохранится, ничего хорошего ни на потребительском рынке, ни в экономике в целом нас не ждет.

– То есть продукты и дальше будут дорожать?

– Будут, никуда не денутся. Нет никакого потолка, никакого сдерживающего фактора. Производителям и торговым сетям надо зарабатывать, а людям – каждый день питаться.

– Но с другой стороны, покупательная способность граждан снижается, спрос падает. Получается, что и цены повышать не особо выгодно.

– Да, это так. Люди, повторю, будут покупать калории. А производителям и ритейлерам, которые у нас пока еще частные компании, придется уменьшать объемы упаковок, менять рецептуру в сторону упрощения и прибегать к другим подобным приемам. Чтобы сохранять уровень продаж.

Евгений Андреев
«Новая газета»