ГРОЗНЫЕ ГЛУБИНЫ

Командир подлодки Иванов отогнул рукав реглана – скоро погружение. Лучи солнца вязали неясный узор на береговых скалах, прямо по курсу синела холодная зыбь, чуть затянутая белесой дымкой. Капитан уже поставил ногу на трап, но на секунду задержался, бросив взгляд в сторону удаляющегося берега, – на фоне голубеющих пятен тундры мелькнул скошенный силуэт чайки, донёсся её резкий, гортанный крик. Командир сощурил светлые острые глаза, следя за полётом птицы.

– Товарищ капитан, – донеслось снизу, – точка оповещения мыса Игольного передаёт: в воздухе три вражеских самолёта!

– Добро, давайте погружение, – Иванов спустился и быстро прошёл к управлению, привычно отмечая слаженную работу экипажа.

Шипенье воздуха в балластных цистернах, лёгкий дифферент на нос, – подлодка тенью уходила в глубину. Глубины, морские глубины! В их водах, то прозрачно бирюзовых, то синих до дремотной черноты – судьба подводника. При соприкосновении с глубиной ещё ощутимей тоска по земле, но на берегу моряк не может забыть её, таинственную и молчаливо влекущую.

Капитан прошёл в каюту, раскрыл альбом. Эсминец, косо распластывающий волну, был изображён в цвете – зеленовато-серый, с темнеющими жерлами пушек. Он был бы красив, как всякий быстроходный корабль, если бы не свастика, раздавленным пауком чернившая палубу на юте. Лидер подразделения Z-206 по своим данным приближался к лёгкому крейсеру – имел мощное вооружение, быстрый ход. Будет ли он сегодня около базы Тойнмаа, куда подлодка шла на ответственное задание?

Встреча с Z-206 – это тяжёлый бой и почти наверняка срыв операции, многое в которой отводилось скрытности и внезапности. Замысел её был дерзок и требовал огромного напряжения от экипажа, а ведь только двенадцать часов назад металась подводная лодка на траверзе острова Холодный, преследуемая пятью сторожевиками после того, как залпом её торпедных аппаратов был пущен ко дну немецкий транспорт. Ещё кажется, не остыла вода вокруг корпуса, кипевшая от разрывов глубинных бомб, как возник новый план – удар по базе. Он был рискован, но это было в характере командира. Перед боем он любил побыть один, ещё раз взвесить, выверить всё.

База в бухте Тойнмаа была основана немцами недавно – всего месяц назад. Конечно, оборона организована по всем правилам, но за столь короткий срок невозможно отработать подводную защиту до совершенства, на чём и строил расчёты капитан.

Иванов прошёл в центральный пункт. Помощник сообщил исчисления и замолк, глядя ожидающе. Иванов глянул на часы и приказал выйти под перископ. Повёл ручками оптики и почувствовал, как повлажнели ладони – впереди лежал гористый берег, в котором белыми бурунчиками прибоя был обозначен узкий вход в бухту. Сама она прикрыта массивами скал, выдвинувшимися в море. Вокруг – пустынно.

– Не ждут, – удовлетворённо хмыкнул Иванов, – устроились, как на курортном взморье!

– А подводный фарватер сложен, не всякий рискнёт! – дополнил помощник и желваки вспухли у него на скулах. Преданный до мозга костей партии, но неспособный к творческой импровизации в военном деле, он часто критиковал действия Иванова на берегу, преподнося его распоряжения как верх самоуправства и нежелания считаться с мнением вышестоящих партийных товарищей. И кое-кто на берегу, из военно-морского начальства соглашался с мнением помощника...

Но в море Иванов не терпел коллегиальности. Любой подводник, тем более командир подводной лодки, должен уметь принимать стремительные решения, иначе – уйдёт цель, иначе – гибель подлодки при охоте за ней неизбежна, – считал Иванов. Вслух он свои мысли, конечно, никогда не высказывал.

– Давай средний ход, – скомандовал Иванов, – через пятнадцать минут – глубина пятьдесят.

Прошёл к «слухачам», как матросы называли акустическую службу. Акустик прижал наушники, вслушиваясь в понятный ему голос моря. Оно говорило с ним тихо, доверительно сообщая шелестящими, задумчивыми голосами свои тайны. Но слишком хорошо был знаком ему и грохот боя, когда грубые голоса смерти – тупые удары, визг, скрежет вторгались в нежный, шелковистый подводный эфир. Всё ближе вход в бухту. В напряжённом молчании люди склонились над механизмами, приникли к приборам. Упругий толчок и команда «задний ход» слились в одно ощущение. Иванов отёр лоб, тяжело выдохнул задержанный воздух.

– Сеть, чёрт их дери! Успели поставить... Помощник глядел вопросительно. Столкнулся с твёрдым прищуром командирских глаз, понял – решение уже найдено.

– Будем искать проход под сетью, – кинул вполголоса капитан, и лодка, руководствуясь данными акустика о рельефе дна и послушная рулям, опускалась всё ниже и ниже, разворачиваясь вдоль заграждения. Через полчаса поисков подводная лодка коснулась дна глубокой и неровной впадины под сетью.

– Самый малый вперёд – и субмарина, жужжа электродвигателями, плавно двинулась вглубь бухты. Где-то сверху, в призрачной полутьме, повисли стальные звенья противолодочного заграждения... Томительный скрежет по рубке – он будто режет напополам время, – отсекает прошлое с его воспоминаниями от будущего с надеждами; у всех мозг сверлит одна мысль – что будет в последующее мгновение? Жёсткий толчок в носовой части возвестил, что судно прошло до конца корытообразной впадины. Командир сам стал у штурвала.

Опускаясь на корму, подводное судно вышло из-под пут и очутилось в акватории бухты. Приближался момент, ради которого месяцами срабатывался экипаж, в предчувствии которого нервы каждого сжимались в пружину. Отсчёт времени словно пошёл по наклонной плоскости, – казалось, маятник обрёл сдвоенный ритм. Теперь вверх, но медленно, осторожно, словно умеряя гулкое биение собственного сердца.

Иванов не почувствовал, как вдавились в щёки резиновые окуляры перископа. Мгновения командиру было достаточно, чтобы оценить обстановку. За причалами возвышались глухие строения – склады. У пирса разгружались два военных транспорта, а невдалеке темнел узкий силуэт подводной лодки! Командир развернул перископ и на секунду оцепенел – в бухту входили три транспорта, сопровождаемые эскортом эсминцев, возглавляемых Z-206!

Иванов сам бы не смог объяснить, как возникло последующее решение – атаковать! Атаковать, несмотря ни на что! – то ли это интуиция, помноженная на боевой опыт, или сколько ещё слагаемых вошло бы в это определение! Необыкновенная по смелости операция требовала для своего развития всё большей степени риска! Зазвучали резкие слова команды. Словно вихрь ворвался в подлодку – каждый делал своё дело с утроенной быстротой и энергией.

Капитан подвёл судно ближе к стоянке немецкой субмарины и скомандовал всплытие. Секунды, секунды, – они тяжёлыми молотами обрушивались на сознание людей, пока отдраивали люки! Комендоры бросились к орудию. Психологический эффект был рассчитан достаточно точно – немцы в первые мгновения приняли подлодку за свою.

Загрохотали выстрелы с подлодки Иванова, и на берегу раздался взрыв утроенной силы – взлетел на воздух склад с боеприпасами, тотчас от детонации раздались взрывы во втором складе. Огненный смерч дохнул на море, отшатнул корабли. С берега раздались первые беспорядочные выстрелы, снаряды сыпались по всей площади бухты. Между берегом, эсминцами, стоящими на внешнем рейде и радистом немецкой подводной лодки завязался лихорадочный радиообмен. Некоторые командиры береговых орудий оттаскивали заряжающих, другие приказывали наводить точнее...

Один снаряд, выпущенный с берега, вспенил воду недалеко от лидера эсминцев и с него, усиливая панику и неразбериху, прогремел выстрел главного калибра. Снаряд, завывая, пронёсся над бухтой и ударился в скалы, обрушив ливень каменных осколков. А лодка Иванова была уже на перископной глубине. Командир ловил в перекрестье прицела грязно-серый борт только что отшвартовавшегося транспорта. Лёгкое покачивание дало знать, что к вражескому кораблю устремились две огромные металлические сигары, начинённые взрывчаткой. Однако разведённой от взрывов складов волной их оттолкнуло в сторону, и они ударили в пирс, подняв фонтаны воды, ила и щебня. Командир хотел повторить залп, но акустик доложил: слева шум винтов!

К месту погружения советской подлодки нёсся Z-206! Два других эсминца расходились параллельными курсами, производя охватывающий маневр. Иванов скомандовал погружение. Подлодка уходила с заглублением к нависшими над водой скалами, которые бы затруднили маневр эсминцев. Но догоняя её, сыпались глубинные бомбы. Гидравлические удары чудовищной силы сотрясали корпус.

Поступило первое донесение: течь в левом клинкете. Иванов скомандовал: уходить ко дну и залечь. Но что это? Лёгкий, скрежещущий шорох по корпусу, в ушах акустика он прозвучал, как визг пилы по железу, – он выкрикнул: «Минреп»! Случайно подводная лодка соприкоснулась с тросом, на котором держится противолодочная мина, а не с самой миной! Пока лодка сражалась в бухте, немцы умудрились заминировать подводный фарватер.

По команде командира подлодка отходила обратным курсом. Но что дальше? Внизу – мины, вверху – эсминцы! Но есть верный союзник у преследуемой подлодки – туман! Иванов знал точно – в это время густой туман, гонимый вечерним бризом, закутывает прибрежные скалы и акваторию бухты. И командир дал команду на всплытие. В перископ не видно ничего, кроме серой мглы...

И вот лодка на поверхности. На самом малом ходу она двигается вперёд. Но туман начал предательски редеть, разрываемый бризом. Следующий приказ командира прозвучал странно: пустить с большим заглублением торпеду в район густо заминированного фарватера и путём частичного затопления носовых цистерн придать судну вид повреждённого. Раздался глубинный взрыв... Иванов приник к окулярам бинокля... Да, вот они, маслянисто поблескивающие рогатые шары покачиваются на невысоких волнах – взрывом торпеды на большой глубине сорвало несколько мин с минрепов в том районе, над которым они прошли в надводном положении.

...В командирскую рубку Z-206 поступило сообщение: «Русская субмарина повреждена взрывом и всплыла». Тотчас с одного из немецких эсминцев раздался выстрел и снаряд вспенил воду неподалёку от подлодки Иванова.

– Отставить! – рявкнул, побагровев, капитан Z-206. Неужели торопливость подчинённых лишит его небывалого трофея в виде русской подлодки с экипажем?

– Полный вперёд, – скомандовал он, – приготовить десант для захвата субмарины!

Z-206 рванулся, почти с места развив полный ход. Впереди по курсу ясно виднелся скошенный силуэт русской подводной лодки, облепленный редкими клочьями тумана.

– Мина! – раздался истошный вопль с мостика.

Мина? На поверхности? Это, конечно, случайность. Z-206 только слегка изменил курс. Субмарина уже хорошо видна невооружённым глазом.

В этот миг багровая молния сверкнула у багровой скулы эсминца, и грохот потряс скалы. По инерции боевой корабль продолжал двигаться. Ещё взрыв! Z-206 начал необратимо крениться. Иванов метнулся в люк, увлекая помощника. Погружение, полный вперёд! «Впереди чисто!», – доложил акустик. Подлодка, выиграв в дистанции и времени, уходила на спасительную глубину.

...Иванов прошёл в свою каюту, медленно закрыл альбом с изображением уже не существующего Z-206. После боя он также, как и перед боем, любил побыть один, подумать. Но если бы кто-то в это время мог проникнуть в его мысли, то удивился бы, увидев, как они далеки от войны.

...В послевоенные годы судьба бывшего капитана подводной лодки Виктора Аркадьевича Иванова сложилась непросто. По навету бывших сослуживцев, партийных карьеристов и завистников он был обвинён в превышении служебных полномочий и нарушении приказов Высшего Командования ВМФ. Считая ниже своего достоинства оправдываться, он уволился с военно-морской службы в том же звании, в котором служил в годы ВОВ и поселился в городе Минусинске. Работал в АТП сначала водителем, потом завгаром. В семидесятых годах он переехал в Туву, и жил здесь и работал до пенсии.

Мы поздравляем Виктора Аркадьевича с юбилейной датой – шестидесятилетием со дня окончания Великой Отечественной войны и желаем ещё долгих, долгих лет жизни.

В. Михайлов