ОГНЕННЫЕ ГОДЫ

– Вот здесь и будет ваша позиция, – комбат зенитно-прожекторного батальона майор Николай Миронов с белозубой улыбкой обернулся к девчатам. Заметив, что они не в восторге от места, где им придётся служить неопределённо долго, посерьёзнел и добавил:

– Не думайте – позиция важная... Для противника, если он решиться идти через лес, всего каких-нибудь семьдесят километров до Кукши, а там – запасы горючего на целую армию, для выдвижения к Сталинграду накапливаем. Если немцы пронюхают, они целую эскадрилью бомбардировщиков могут наслать, одно утешение – в пределах досягаемости у них аэродромов не имеется. Да, то что я вам сообщил, есть сведения определённой секретности, но очень уж мне вас подтянуть хочется. А теперь забудьте о том, что я вам сказал, и помните только о том, что следить за вверенным вам сектором небес нужно дённо и нощно!

– А мы уже и позабыли! – дерзко ответила заряжающая Надя Парфёнова, уроженка Павлограда. Всеобщая любимица, она часто навлекала на себя нарекания со стороны начальства своей наивностью и непосредственностью. Вот и сейчас комвзвода Мария Степашина осуждающе покачала головой и вполголоса произнесла: «Парфёнова, Парфёнова...»

Валя Сулимова, прожекторщица, меж тем оглядывала окрестности – их привезли несколько часов назад на разоренный войной хутор. До них хутор был занят немцами, и Валя с брезгливостью и некоторой опаской оглядывала уцелевшие строения, вырубленную опушку леса, что несокрушимой стеной вставал за хутором и тянулся на протяжении многих десятков километров. «Если противник решится идти через лес...», – вспомнила она слова комбата и вздрогнула от безотчётного, тёмного предчувствия.

Стояли лунные ночи, но эта выдалась облачной. Свет нарождающейся луны то прорывался сквозь рваную наволочь облаков, то поглощался тёмными тучами. Вале не спалось. Её знобило. Она вообще плохо отдыхала на всяком новом месте, а тут ещё обстановка – этот загадочно молчащий чёрный лес. Валя поднялась и оделась. Ей вдруг захотелось погулять и успокоиться. Чтобы не тревожить часового у входа, она подошла к полуоткрытому окну дома, где отдыхали девочки её подразделения и бесшумно вылезла. Медленно брела она по тропинке, огибающей хутор.

«Ну что такого может случится?», – думала она. По привычке она вслушивалась – но не слышно было характерного рокота авиационных двигателей, а значит нет причин для беспокойства. Она повернула к дому... Также же осторожно залезла в окно и присела около своей постели на полу. Коек было всего три, и девочки решили спать на них по очереди. Всё было тихо, не слышно даже дыханья подружек. Только странный звук – как будто переодически падала большая капля.

Помнится, у них в учебке подтекал кран в бачке с питьевой водой. Налетел ночной ветерок, просквозил через открытые окна. Сбросил лёгкое одеяло с груди Нади. Вале показалось, что Надя очень крепко спит – её свесившаяся рука касается пола. Сейчас Надя вздохнёт, поднимет белую руку и поправит одеяло. Почему у неё такие белые руки? Ах да, ведь в окно светит луна... Но вот луна зашла за тучу, а рука всё равно белая-белая... И неподвижная... Валя тихонько поднялась, чтобы потеплее укрыть подругу. В это время луна словно вырвалась из объятий кутавших её чёрных туч. Надя глядела на подругу неподвижными, широко раскрытыми глазами.

– Ты не спишь? – изумилась Валя и дотронулась до её прохладной руки. «Тук-тук» – снова раздался звук упавших друг за другом капель. Под левой грудью Тани – чёрное в лунном свете пятно. Валя глухо вскрикнула и попятилась, налетела на другую койку, ощутила коленями липкое. Все её подружки – бойцы её подразделения – спали мёртвым сном, злодейски умервщлённые во сне. Около входа не было видно часового – Тани Смолкиной – убитой первой.

Валя бежала по ночному лесу, словно за ней гналась смерть. Окончательно выбилась из сил и упала на холодный влажный мох. Дикий хохот раздался, кажется, со всех сторон. «Всё равно», – подумала Валя и встала. Жалобные стенания раздались из обступившей её тьмы, и вслед за тем прозвучал обычный голос ночной птицы – филина.

Будь это при других обстоятельствах, Валя бы невольно улыбнулась. Однако ночной лес вернул её к реальности, и короткий отдых вернул силы. Она снова бросилась бежать по направлению к штабу, который находился в десяти километрах от этого проклятого хутора. Бежала уже не беспорядочно, теряя силы, а по-спортивному. В душе её горела жажда мести за смерть подружек, за пережитый ужас.

Часовые остановили её на окраине села. И вот она стоит перед комбатом и, всхлипывая, пытается рассказать, что произошло. Комбат хватает за телефонную трубку, но, словно раздумав звонить, кладёт и снова, впившись глазами в Валино лицо, просит повторить подробности, потом переглядывается с молодым белокурым офицером в форме старшего лейтенанта.

– Вы что же, боитесь поехать на этот хутор и уничтожить убийц? – выкрикивает Валя в отчаянии.

– Успокойтесь, – мягко произносит старлей. – Я – офицер особого отдела, лейтенант Леонид Каретников. То, что вы прелагаете наказать этих мерзавцев немедленно, вполне справедливо. Но наши поспешные действия могут сыграть им только на руку.

– Кто же они, эти выродки? – с дрожью в голосе спросила Валя.

– Скорее всего, мы имеем дело с опытной диверсионной группой врага. Взгляните на карту – видите кружок, обведённый синим? Это – Кукша, ничем не примечательная железнодорожная станция, но сейчас подъездные пути забиты составами с горючим нужным для наступления. Противник любой ценой будет стремиться уничтожить эти эшелоны. Вы и ваши подружки стали на пути матёрых диверсантов. Можно сказать, ценой своей жизни вы обнаружили их, и им уже вряд ли удастся сделать своё чёрное дело – уже высланы особые группы для перехвата. Что же произошло на «вашем» хуторе? Скорее всего, ваш часовой, Таня Смолкина, обнаружила незнакомцев, пытающихся скрытно миновать хутор и выйти в наш тыл. Каким-то приёмом усыпив её бдительность, они уничтожили её и затем остальных при помощи холодного оружия. А сейчас мы вместе с вами выедем на хутор.

Группа особистов и взвод автоматчиков под командованием Миронова быстро погрузились в машины. Уже светало когда они подъехали к хутору. От мысли, что она опять увидит своих мёртвых подруг, Вале стало нехорошо. Её поддерживал особист Леонид Каретников. Держа наизготовку оружие бойцы скрытно окружили хутор. Потом по команде часть из них бросилась в дом. Через несколько секунд один из бойцов появился в окне и сделал знак.

– Войдёмте, – пригласил Каретников. Вале показалось, что взгляд его стал непроницаемым и весь он внутренне напрягся, видимо, боец его подразделения передал ему особым жестом какую-то информацию. Старший лейтенант, заложив руки за спину, медленными шагами прошёл до простенка и, резко повернувшись, пристально поглядел на Валю. В комнате, где лежали её мёртвые подружки, было пусто и чисто прибрано.

– Где же... они?! – пролепетала Валя. Каретников пожал плечами. Валя почувствовала, что теряет сознание. Очнулась она оттого, что кто-то брызгал ей водой в лицо. На неё с сочувствием глядел комбат Миронов.

– Как вы себя чувствуете? – осведомился Каретников. – Вы должны помочь нам. Пройдёмте.

Они вышли в сени и на плащ-палатке Валя увидела Таню Смолкину, стоявшую на часах в ту ночь. Глаза её были полуоткрыты, на лице ни страдания, ни ужаса.

– Убита ударом в спину, Очевидно, один из диверсантов отвлёк её разговором, второй нанёс удар ножом сзади, – пояснил особист.

– Почему же она не подняла тревоги, увидев незнакомых? – поразилась Таня.

– А вот почему, – продолжил Каретников и бросил на траву комплект красноармейской офицерской формы. – Я говорил вам: противник очень опытен. Сейчас они изменили обличье, зная, что обмануть бдительность часового легче в военной форме, но и искать будут, скорее всего, тех, кто использовал для обмана именно военную форму...

-Товарищ старший лейтенант! Вас просят выйти на радиосвязь! – раздалось от машины. Леонид подбежал к «газику», потом медленно снял с головы наушники. – Их обнаружили на подходе к станции Кукша. Все они убиты в перестрелке. Жаль, хотелось бы расспросить их о том, какой разведцентр подготовил таких мерзавцев. – Каретников помолчал. – Их было всего трое. Видимо, расчёт был на то, что маленькую группу труднее обнаружить.

Валя между тем, ещё не совсем оправившись от шока, глядела сквозь слёзы в лес, где занималось раннее утро. Не ведая, какое горе на душе у девушки, с песнями и перепархиваниями возилась в ветвях птичья мелкота. Сверкнуло, словно солнечный луч попал на каплю росы. Вот опять... Но роса ведь не может шевелиться... Валя безотчётно схватила за рукав гимнастёрки комбата:

– Там... там... Блеск какой—то... стеклянный...

Миронов переглянулся с Каретниковым, и они вместе стали глядеть на прошлогодний стожок полусгнившего сена, который стоял на островке лесного болота. Подходы к сену были отрезаны довольно глубокой водой.

– А ну, зенитчица, – обратился комбат к Вале, – вот по этому стогу, для проверки, огонь!

Сулимова быстро навела зенитную установку на цель, и лес вздрогнул от грохота, заставив присесть солдат оцепления. Словно ураганом смело верхушку стога, сено задымилось. К изумлению солдат из разворошенного, горящего сена показалось шесть человек с поднятыми руками...

Диверсанты пошли на хитрость – они послали группу из трёх человек, предполагая, что те, скорее всего, будут обнаружены и уничтожены, а самим пойти следом и сжечь горючее на станции. Это сообщил руководитель группы на допросе, тридцатилетний опытный диверсант и шпион, прошедший обучение в школе Абвера. Никто из захваченных в плен не взял на себя убийство зенитчиц, дружно сваливая вину на посланных на станцию соратников. Но это им не помогло – с ними поступили по законам военного времени...

Сержанта Сулимову Валю перевели в другое зенитное подразделение. Напряжённая боевая работа помогла быстро избыть тяжёлое впечатление от той кошмарной ночи, в её памяти остались только светлые образы её весёлых, боевых подружек. Уже в составе нового боевого коллектива Вале пришлось пройти нелёгкий путь до Сталинграда, где фашисты пытались наладить воздушный мост для снабжения оказавшихся в котле окружения двадцати двух отборных дивизий под командованием крупного немецкого военачальника и стратега Фридриха фон Паулюса.

Оглушительный грохот зениток, располосованное лучами прожекторов ночное небо, и вдруг – давящая тишина, – именно так воспринималась она советскими воинами на момент капитуляции сталинградской группировки врага... Вале Сулимовой довелось в составе своего расчёта проезжать через разрушенный врагами город. Она видела, как из полуподвального помещения вывели высокого, простоволосого мужчину средних лет в немецкой генеральской шинели в окружении ещё нескольких штабных немецких офицеров. Рот генерала был плотно сжат, он угрюмо глядел в сторону.

Среди проезжавших советских солдат поднялся шепот: «Вот он, вот он – главный фашистский генерал, а теперь и фельдмаршал, по вине которого разрушен Сталинград и пало столько наших товарищей! Поставить его к стенке вместе с уцелевшими соратниками!» Но плотное кольцо советских автоматчиков-конвоиров окружило фельдмаршала, охраняя его от солдатского самосуда.

А дальше дороги войны вели на запад. Много ещё военных дорог пришлось пройти сержанту Сулимовой Вале, много сменить военных позиций, охраняя подразделения советских войск от налётов вражеских стервятников. После войны она вернулась в родную Туву, работала на разных работах до пенсии. Навсегда в её памяти остались огненные годы войны и лица её незабвенных боевых подруг.

В. Хомяк