Политический навигатор по Туве

(воспоминания о нулевых годах)

За все время работы госслужащим, что-то около девяти лет, я дважды получала выговоры, одно даже занесено в трудовую книжку, а второе я оспорила в суде. Оба выговора исходили от председателя Канцелярии правительства республики Каадыр-оола Бичелдея. И всякий раз он покушался, самое обидное – на мою зарплату. Не трогай он денег, может, я бы наплевала и не держала в памяти эти события, потому что не рассчитывала «высидеть» упорным и мучительным трудом молчаний и двурушничества пенсию госслужбы.

Большинство мелких чиновников по всей стране так и сидят годами, складывая в уме цифры «вот уже лет 20...15...13 осталось до пенсии, надо еще потерпеть, еще крепче стиснуть зубы и пригнуть голову». Я придерживалась старинной буддийской поговорки «Неизвестно, что наступит раньше: завтрашний день или следующая жизнь», поэтому горизонты пенсии меня не прельщали.

Первый раз наш начальник Бичелдей наказал меня на расстоянии так, что я не могла приехать обратно не то что в Туву, а даже в Россию. Солидная группа паломников и официальной делегации из депутатов, чиновников, монахов и музыкантов была приглашена на фестиваль буддийских регионов России в резиденцию Его Святейшества Далай-ламы в Индию. Почему туда? После оккупации Тибета в 1959 году Китаем, правительство Тибета находится в изгнании и с разрешения индийских властей проживает на отведенных еще Джавахарлалом Неру территориях. Туда же ежегодно через Непал пробираются, несмотря на обстрел и смертельную угрозу, все тибетские беженцы. Поскольку правительство России под разными предлогами отказывает Далай-ламе во въезде в нашу страну, тем более в визитах по регионам, все российские верующие буддисты вынуждены ездить за благословением в Индию. В декабре в городке Дхарамсала на севере Индии проводятся традиционные международные лекции Далай-ламы и в 2007 году, как раз на фестиваль культур, совпавший с Учениями, собралась делегация Тувы.

Я взяла отпуск и поехала за свой счет. Вокруг списка официальной делегации было много истерик, скандалов, обид, фамилии без конца утрясались, вычеркивались, дополнялись. Отпускных мне, правда, не выдали, бухгалтерия переписала номер моей банковской карты и обещала перечислить средства, как только они поступят, буквально со дня на день. В Индии, когда фестиваль завершился и деньги кончились, заняв у тех, кто уже возвращался обратно, я поехала с паломниками и журналистами из Калмыкии (два автобуса народу) дальше по стране. Индия поражала нас всех до слез, не столько многократно описанной нищетой, а открытостью людей и их терпимостью. Миллиардное население с разным уровнем жизни, абсолютно разными религиозными взглядами, умудряется жить без бытовых конфликтов и трений.

К концу поездки, вернувшись в Дели, мы остановились в очень дешевых гостиницах тибетской колонии Манжу Ка Тила,где я обнаружила, что возвращаться домой мне не на что, деньги на счет так и не поступили. Из бухгалтерии ответили, что глава Канцелярии Бичелдей распорядился не выдавать мне не только отпускные, но и зарплату за предыдущий, отработанный месяц. И в мое отсутствие объявил мне строгий выговор. Потому что, оказывается, я уехала в отпуск, когда вся страна готовилась к выборам. В кабинете Бичелдея никто не брал трубку и я наговорила на автоответчик приемной, что буду вынуждена обратиться в Международный союз журналистов за сбором средств мне на обратный билет или просить посольство России в Индии депортации за счет государства.

Денег все равно не было... В бухгалтерии женщины мне сочувствовали, но боялись ослушаться и держали все положенные мне выплаты в отдельном конверте, до высочайшего указа. Пришлось обратиться по факсу к главе правительства, с объяснением, что не являясь членом партии, я не имею никакого отношения к выборным делам единороссов, что я не такая важная фигура чтобы без меня в стране провалились или не состоялись выборы президента, что Конституция гарантирует каждому отпуск за труд и право быть беспартийным, исповедовать религиозные взгляды и отправлять свои религиозные нужды без угроз и наказания. Я помню, что в эмоциональном порыве написала: «Не понимаю, какой урон партии и правительству, народу Тувы и России я нанесла тем, что за свой счет, в свой законный отпуск, как верующий, поехала к Его Святейшеству, Нобелевскому лауреату и лидеру буддистов?» Спасибо главе правительства, через день, мне перечислили деньги на счет, и я полетела домой.

Но по дороге, на один день, пришлось заехать в Петербург для заказа молебна в буддийском дацане. В Москве я узнала, что у меня умер старший брат, пока я была в Индии. Родственники решили не сообщать, рассчитав, что я все равно не успею на похороны. Единственный на территории европейской части страны буддийский храм находится в Петербурге, и утром 1 декабря, приехав в Питер, я сразу поехала в дацан, а в полдень, возвращаясь на метро, наткнулась на скинхедов. Не знаю, по какой иронии судьбы, но эта встреча имела еще одно последствие, второй, после «индийского», выговор, мне влепил тот же Бичелдей и именно за эту встречу с фашистами, которые не успели меня убить.

В апреле 2008 года прокуратура Петербурга вызвала меня повесткой для прибытия на опознание обвиняемых скинхедов. Согласовав все вопросы с Канцелярией, приложив заявление, получив «добро», я уехала, а по возвращении обнаружила, что глава Канцелярии Бичелдей снова отнял мои деньги, приписав «прогулы» во время отъезда. Его оскорбило, что я не зашла в кабинет и не приложилась к ручке в благодарственном поклоне? Я так и не поняла. Постановление о выдаче мне денег на дорогу из моих же, не доплаченных «индийских отпускных» было готово, я не нанесла никакого ущерба ни казне, ни партии, ни родине, ни лично карману главы Канцелярии. Уехала, узнав, что постановление подписано и, не дожидаясь, пока его принесут в кабинет. В бухгалтерии так и сказали, что все нормально, вот ваши деньги, они не были доплачены зимой, получите сейчас, выезжайте, потом, по приезде, распишетесь в ознакомлении с постановлением.

Вернувшись в Туву и обнаружив выговор за прогулы и лишь половину зарплаты, я подала в суд и выиграла у Шолбана Чыргал-ооловича, отстаивавшего интересы Бичелдея, пару рабочих дней с копейками. Перед дверью мирового судьи, до заседания, мы с ним мило побеседовали о разных вещах, не имеющих отношения к делу, единственное, что я спросила, почему он отстаивает интересы Бичелдея в данном деле, а не такого же, как и он сотрудника, меня? Я, конечно, лукавила, от меня отбивались глава Канцелярии и его «зам», мы, конечно, были неравными величинами. Каадыр-оол Алексеевич, которого все напрасно обвиняют в тувинском национализме, с особенным удовольствием, как мне кажется, положил бы венок на мою могилу и поблагодарил питерских скинхедов за их труды, если бы они увенчались успехом. Когда судья огласил решение из 11 отнятых у меня Бичелдеем дней вернуть только половину, я сказала, что подам на обжалование. «Давайте не будем позорить седую голову начальника», – попросил человеческим тоном Шолбан Чыргал-оолович, и я махнула рукой.

Туву в целом абсолютно напрасно подозревают в сепаратизме, национализме, наши чиновники самые лояльнейшие и послушные федеральной власти и любым ее прихотям. Зная, что МИД России и другие хм-хм структуры не одобряют визиты к Далай-ламе, никто из тувинского истеблишмента не «запятнал» себя такими «сомнительными контактами». В Индию бесстрашно приезжал всегда президент Калмыкии Илюмжинов, спикер их Хурала, калмыцкие депутаты из Госдумы, вице-премьер правительства Бурятии и бурятские депутаты, от наших помню с той поездки только депутатов Бориса Балчий-оола и Юрия Кара-оола. Депутаты внесли тогда пожертвования для студентов-послушников из Тувы, встретились с мальчиком, который там учится с 6 лет, ездили с журналистами в Детскую деревню для сирот, и я помню, как Юрий Валерьевич, вероятно, как бывший военный и разведчик, четко просек, сколько на этом мероприятии было разных агентов, помимо паломников, потому что хмыкнул громко на одной встрече: «Интересно, сколько здесь шивишкиннер (шпионов)?» Он был очень симпатичен своей непосредственностью и искренностью.

Однажды ко мне с расспросами прилепился калмыцкий псевдожурналист, даже звонил мне в Кызыл с предложением встретиться в Москве. Как оказалось, никто в Элисте его не знал, он жил в Москве, непонятно где работал, знал китайский и еще какие-то восточные языки. Коллеги калмыки с хохотом меня отговорили от общения с ним: «Да, агент наверное, не вздумай к нему в гости наведываться, убьют и не найдет никто». Пройдя через репрессии, ссылки и обвинения целого народа в предательстве, калмыки привыкли относиться ко всему стоически и с насмешкой. Илюмжинова они называли ласково «Кирой», но не боялись издеваться над его затеями и всячески критиковали. Их «Кира» тем не менее, не боялся ездить к Далай-ламе и однажды даже приехал к монахам с Филиппом Киркоровым, тоже видимо не боявшимся рекомендаций МИД РФ и других бдящих органов.

Когда я во второй раз в декабре 2008 года собралась ехать в Индию, получив приглашение на пресс-конференцию для журналистов, деньги у меня были только на проезд. Зная, что нам в канун Нового года придется встречаться с детьми-сиротами, с маленьким монахами, я стала искать нежадных людей, кто бы помог купить вкусные российские сладости и дал немного средств на пожертвования. Тибетские сиротские дома содержатся только за счет спонсоров, на каждого ребенка в сутки приходится около 90 центов или 30 рублей. Когда я вспоминаю добрые лица педагогов, не понявших моего вопроса про физическое наказание, опрятнейшую бедность в их жилых помещениях и сопоставляю эти расходы с тем, сколько денег у нас тратится на сирот в интернатах, и в каком они состоянии оказываются на самом деле, то понимаю, что дело вовсе не в количестве денег, ни в каком «бюджетном финансировании», а только в доброте и в честности.

Денег мне в Кызыле на тибетских сирот никто не дал. Ни один тувинец. Из тех, кто имеет средства, и время от времени складывает руки в якобы большом смиренном поклоне и уважении к буддийским божествам и наставникам. Помог только один русский дядька. Виктор Викторович Кузин – владелец телекомпании «Новый век» и газеты «Плюс информ», довольно циничный на вид, абсолютно далекий от буддизма и, как мне казалось, не страдающий альтруизмом, на мою просьбу, молча, без всяких условий выделил 12 тыс. рублей. Такой щедрости я никогда не видела ни от кого, попрошайничая на общественные нужды.

Купив в Москве полный рюкзак конфет, вручив от имени журналистов остаток средств администрации приюта (они выдают квитанции), я вывесила на священной горе рядом с резиденцией Далай-ламы цветные флаги Лунг-Та, написав название компании, газеты и имя спонсора. Лунг-та приносит удачу, счастье, поднимает жизненную силу «хей аът». Тибетским детям помогла еще режиссер театра Марина Сарыг, случайно встреченная на улице и отдавшая безвозмездно все, что у нее нашлось в кошельке. Еще один человек, кто помог, хоть и не подарил, но занял сроком на 1 месяц 2000 руб. была советник Дина Оюн. К ней я обратилась, безуспешно и в отчаянии обходя кабинеты Белого дома. Ее имя тоже развевалось потом на горе, и я уверена, что всем пожертвователям их добрый поступок принес удачу, счастье и прибыль во всех делах в 2009 году.

Для меня этот год был последним в пресс-службе Канцелярии. Я нашла недавно набросок письма, с которым вынуждена была обратиться «за увольнением» к главе правительства в июне того года. После возвращения из Турции меня снова ждали всевозможные бумаги с требованием объяснительных, «где я находилась в период с такого-то мая», как будто не было фарса с Веледеевым по поводу отпуска и последующего разрешения.

Пробиться на прием к первому лицу было невозможно. В Белом доме, помимо охраны, появились плечистые парни в штатском, еще один бюрократический запор, отсекающий все бумаги и визитеров. Там обрел себе предназначение бывший комсомольский функционер Ананьин, неизвестно кем и зачем приглашенный в этот фильтропункт, на мой взгляд, бессмысленно съедающий уйму средств бюджета. Не последним начальником «хаалгачы» говорят тувинцы, «хаандан хаалгачы кончуг» (привратник влиятельнее короля) там вдруг оказался связист Олег Оюн, который помогал нам десять лет назад создавать «Тува-онлайн», вероятно, Дина вытащила его, чтобы использовать и в дальнейшем, как подручного техника.

Не найдя никакой возможности поговорить напрямую, я отправила почти в частном порядке свое письмо и не знаю, дошло ли оно, но я уволилась без конфликтов, удержания зарплаты, выговоров и прекратившегося внезапно заламывания рук. В том письме нет никаких государственных тайн и секретов.

«Уважаемый Шолбан Валерьевич, я никогда не просила у вас ни работы, ни должности, ни привилегий. Я пыталась честно работать, но подобравшаяся в Канцелярии (мертвой по своей сути структуре, от которой следовало бы отказаться сразу, т.к. она создавалась только для политической борьбы, а не решения текущих задач) команда настолько инертна, невнятна, что просто плывет по течению, отсиживая свои дни и более-менее, выполняя бессмысленные поручения мелькающих в кадровой чехарде руководителей. Это – корабль без капитана. Действия членов этой команды не подчинены ни воле, ни разуму и в силу многочисленности инициатив и активистов (активисток) происходит постоянная взаимная блокада, только из-за амбиций, личностного неприятия и т.д.

Мне, поверьте, очень хочется, чтобы Вы оперировали людьми не только подобранными по лояльности (ее всегда можно умело изобразить), но на самом деле работоспособными. У меня нет никаких полномочий вносить предложения, но, зная, что другой возможности у меня не будет, обращаю Ваше внимание на то, чтобы Вы были окружены все же мужчинами. Пресс-секретарь, это мужская работа, это – тыл. Назым Монгуш знает (в отличие от всех ваших бывших и действующего пресс-секретаря) тувинский язык, реальную жизнь республики и сельчан, он трудолюбив, исполнителен, мне кажется, что, когда встанет вопрос о возможных переменах, в качестве пресс-секретаря он проработает с Вами долго и с отдачей. Простите, но когда в Ваших советниках и пресс-секретарях женщины, не сумевшие создать и управлять хотя бы миниатюрной социальной ячейкой, собственной семьей, это выглядит, по крайней мере, нелепо. Их пар, их амбиции, нереализованные в семьях, которых нет, переносятся на работу и отнюдь не во благо. Мне незачем Вам льстить, мне незачем лгать, я давно душевно отстранилась от внутривидовой борьбы маленького серпентария, называемого Канцелярией. Я – бесполезный в этом мертвом организме элемент. Я в таких моргах задыхаюсь, потому что не могу ничего изменить.

Надеюсь, что все же от моей работы за эти три года была польза. И для республики в том числе. Мой круг общения и дружеского, и делового не ограничен Тувой. Я действительно много езжу (и только за свой счет и в отпуск или отгулы). Мне приходится выступать в качестве эксперта на разных площадках. Если человека с такими убеждениями, как я, держат на работе в правительстве, это характеризует и главу региона. Поверьте, что это хорошее мнение. Поэтому мне не стыдно было получать зарплату. Все мои публикации в газетах не стоили Канцелярии ни одной копейки, сэкономили не один десяток тысяч рублей, которые Канцелярия сейчас платит СМИ только потому, что не умеет работать так, чтобы сохранять баланс пользы и дружбы. Мне это удается, я могу изложить нужное не только чиновникам, но и полезное людям, договориться с любыми журналистами и главными редакторами, в отличие от других, кто умеет только давить, приказывать и платить в результате за попытку давления, поэтому мне не стыдно за то, что я получала зарплату. Я ее честно отработала.

По наглости действий начальника Канцелярии Веледеева, заместителя Шолбана Чыргал-ооловича, открыто требовавших меня написать заявление об увольнении (я объяснила, что не цепляюсь со слезами за фалды их пиджаков, умоляя меня оставить, я – уйду, но дайте время найти работу), могу сказать, что их наглость продиктована не столько личной смелостью в принятии решений, сколько Вашим согласием, как я понимаю. Моя просьба заключается только в том, чтобы ко мне относились, не как к собаке, выкидывая на улицу в нарушение всех законов. Мой отпуск был напрямую связан с моей сговорчивостью. Мне его обещали дать и даже выплатить материальные премии и по максимуму, лишь бы я ушла, написав заявление «по собственному желанию и немедленно». Но как только я сказала о том, чтобы были исправлены все предыдущие нарушения – оказалось, что я не имею никаких прав, и на отпуск тоже. В отличие от этих людей, бывшего главы ЦИК, многократно менявшего свои убеждения, тетенек, неизвестно откуда, с каким образованием и знаниями появившимися в отделе кадров, пресс-секретаря Долааны Салчак, редактировавшей газету «Выбор народа» со сказками про трех братьев Кара-оолов «три поросенка», а теперь ставшей Вашей псевдопреданной тенью, я прокормлюсь не только у государственной кормушки. Я умею работать. И лучше этих канцелярских псов.

Я прошу Вас быть честным в этой игре. Я прошу не позориться ни Монгушу, ни бухгалтеру, ни отделу кадров. Если они такие принципиальные и честные, почему закрывают глаза на то, что Виталий Шайфулин, не имея высшего образования, работает начальником отдела? Постоянно болеет или в отпуске? Почему принятые на работу позже меня люди, вовремя получают отпуск и даже ездили бесплатно всей семьей по северным льготам? Почему я, единственная, имея самый большой стаж работы в госслужбе и одна имея диплом Академии госслужбы во всей пресс-службе, оказываюсь самой бесправной, как будто меня из милости подобрали на улице, а не пригласили работать?

Если в Ваших силах руководить Канцелярией, я прошу Вас исполнить одну мечту всей Канцелярии. Уволить меня. По сокращению. Это будет и моей мечтой. Я смогу хотя бы встать на учет по безработице».

В июле я узнала, что принята на трехгодичный курс документальной фотографии Школы им. Родченко в Москве и уходила с работы абсолютно без сожалений. Мастер курса отобрал из более чем ста абитуриентов только 11 человек. Боясь, что не пройду творческий конкурс, я попросила у Министерства культуры направление, но оно не пригодилось. В это учебное заведение принимают только по отбору и решению мастера. Мои шаманы, музыканты и борцы показались приемной комиссии хорошими настолько, что они спорили, стоит ли брать на обучение профессионала. Но потом выяснилось, что снимаю я без всяких знаний и результаты у меня абсолютно непредсказуемы. Так что теперь приходится учиться, учиться и учиться.

Вернувшись в Туву на летние каникулы, я пыталась подработать в Кызыле не только фотографом (7 тыс. руб. зарплата в газете Известия Тувы), но и в выборной кампании. С радостью, что нашел снимающе-пишущую единицу, парень из штаба единороссов позвонил самому главному лицу прямо при мне. Услышав мое имя, это лицо, вместо радости, взбешенным голосом прокричало так, что было слышно всем, кто находился рядом: «Не то, что в штаб принять, даже близко не подпускай!!! Ты понял?!» Голос принадлежал Каадыр-оолу Алексеевичу Бичелдею. Предвыборный штаб был под завязку набит журналистами. Вся пресс-служба парламента, три последних года «поносившая» премьера и его команду, вдруг, после роспуска Хурала, в полном составе материализовалась в противоположном лагере и теперь, с тем же энтузиазмом начала расхваливать то, что вчера критиковала, не жалея эпитетов. Об этих людях позднее. Есть кого вспомнить и над чем посмеяться.

По материалам интернет-публикации С. Монгуш в livejournal.com